Пролог

Ночь – это время оживших страхов, детских сказок и необъяснимых теней, пугающих людей с незапамятных времен. Были времена, когда это темное время суток считали принадлежащим демонам, кошмарам, ужасам, ведьмам и прочей нечестью, которой не осталось сейчас, впрочем, так утверждают только ученые, а вот верить вам в это или нет – решать только вам. Но эта история произошла не в нашем урбанизированном мире, где демоны изменили свою форму и больше не пугают, но все также притягивают к себе людей, нет, эта история совсем о другом мире.
Говорят, что в то время, когда возникла инквизиция в нашем мире, у него был выбор пути – техники и разума или магии и чудес. Наше отражение выбрало первый путь, а вот существуют миры, где этот выбор был иным – они пошли по пути магии, инквизиция, во всю бушевавшая у нас и искоренявшая любое проявление магии, там была так же подавлена и искоренена, но этот мир столкнулся с иным злом – если у нас тысячи мужчин и женщин были искоренены людьми, то там демоны, вызванные изначально на борьбу с в то время казавшимся наибольшим злом – костром инквизиции, - вырвались из под контроля взывавших, уничтожив сначала своих хозяев, а затем, эти твари взялись и за иных людей.
То, что раньше казалось просто мирным, почти ручным, изменилось, шатнулся маятник, и на смену эры людей пришла иная эра – эра страха. Теперь ночь стала не временем неясных страхов, а страхов вполне осязаемых, приводящих с собой ужас, смерть и разрушение. Но вместе с миром изменились и люди. Они не желали быть безвольными жертвами и стали бороться. Ведуны, ранее гонимые и презираемые, стали самыми уважаемыми людьми – именно на них изначально держалось сопротивление. Затем, вспомнив заветы предков, люди вернули оружие из серебра, а вера – то, что становилось до пришествия демонов в тот мир только ширмой для власти церкви, вспыхнула с новой, еще большей силой. А тех, кто не веровал, начали истреблять – именно в их души могли войти демоны, а так же их мертвыми телами завладевали орды нечисти.
Но не все пришедшие были настроены против людей – были и те демоны, что защищали селения, при этом выглядели почти как люди, если не проявляли своей силы. В своих странствиях по миру, которое в связи с их продолжительностью жизни, превышающей людской век в разы, было неизбежно, они представлялись рыцарями, борцами с демонами, которых, впрочем, в мире было не мало, вот только мало кто из них доживал до старости. А ведьмы, как и многие женщины, тянулись к этим сильным мужчинам, остававшихся в их домах, но молившихся не в храмах, но кто упрекнет рыцаря уже не раз и не два спасавшего селения? Вскоре начали появляться дети от таких браков, вот только дети эти были необычны – у них проявлялись и демонические силы, но направлены они были не на людей. Сначала люди боялись этих детей, прозванных ведьмаками, как будто бы в насмешку к тому, что одним из их родителей всегда были ведуны или ведуньи, а затем соблаговолили позволить таким чадам жить средь себя. Так ведьмаки и ведьмачки получили и свое прозвище, и свой статус в обществе – их призывали только для того, чтобы защитить деревни или города, торговые пути, но не принимали в людское общество, а вот к демонам их самих и не тянуло. А в то же время без этих ведьмаков простым людям бы приходилось бы много хуже, но этого никто не понимал или делал вид, что не хочет понимать.
…Луна на небе уже почти прошла половину своего пути, когда, выбравшись из-за облаков, она осветила поляну с несколькими шатрами. В таких шатрах обычно ночевали путешественники из торговых караванов, впрочем, это и был достаточно большой торговый караван – несколько фургонов, стоящих с северной стороны от палаток, а так же два десятка стреноженных лошадей тихо всхрапывало возле них. Лагерь спал, даже не особо было видно часовых – парочка солдат с копьями дремало, отперевшись на них, да одна хрупкая девушка точила у одного из костров меч. Стоит особо рассказать о кострах – эти привычные источники света были расположены в этом лагере непривычно, даже странно – помимо костра в центре лагеря была видна явно прогоревшая полоска углей по всему кругу вокруг лагеря. Это был первый признак того, что караван сопровождал ведьмак – огонь был подвластен им и давал дополнительную защиту против выкормышей ночи. Вторым примечательным признаком было та самое отсутствие часовых – их предпочитали не ставить в помощь к ведьмакам, так как в случае, если простым солдатам придется поахать мечами, то ведьмаку можно не платить, так как тот не справляется с возложенными на него обязанностями – защитой людей.
Девушка, сидевшая у центрального костра, и была ведьмачкой. Люди, не будь она полукровкой, назвали бы эту девицу красивой – длинная светлая коса, в свете луны и костра отливавшая рыжим, а при свете дня почти соломенная, наивные детские черты лица, стройная, но уже вполне сформировавшаяся фигурка, а так же в душу многим западали голубые глаза девушки – они смотрели всегда прямо, всегда спокойно и с пониманием, даже тогда, когда заказчик ругался на ведьмачку. В отличаю от многих своих сородичей, она никогда не повышала голос, никогда не злилась, нет, правильнее будет сказать, что она никогда не показывала, что злится. А звали эту ведьмачку просто Луелин, что обозначало них их языке – загадка спокойствия. Когда-то родители не прогадали в имени для дочери. Девушка даже не думала идти спать – ее настораживала тишина, впрочем, ставшая привычной для ночей с приходом демонов – птиц почти не осталось, а лесные звери стали еще более осторожны, а так же не ясное чувство настороженности и тревоги, как будто бы что-то должно было произойти.
Кресало размеренно скользило по лезвию меча, эта размеренность немного успокаивала девушку, и тогда, когда Луелин почти удалось убедить саму себя в том, что все ее страхи – это обычные человеческие страхи, да, несмотря на происхождение ведьмачка чувствовала себя человеком, один из пологов палаток зашевелился, и из него выглянуло заспанное личико девочки, которая протирала одним кулачком правый глаз, зажмурив левый. Малышка – ребенку было не больше пяти лет – выглядела умильно, вот только появление дочки заставило Луелин еще больше всполошиться. А девочка, заметив маму, уверенно выползла из шатра, при этом стало видно, что левой ручкой она держит за правую руку своего брата – сомнений в том, что это были брат и сестра – они были близнецами, вот только если у девочки были мягкие черты лица и казалось, будто бы шальная улыбка таится где-то в уголке глаз, то мальчик был сосредоточен и смотрел на мир, будто бы волчонок. Подойдя к матери, которая отложила в сторону тот самый меч, который до этого сосредоточенно точила, дети обняли ее с двух сторон, а женщина погладила обоих по светловолосым головкам. Ее дочь и сын тоже не спали, а, значит, опасность Луелин не примерещилась.
– Мама, они близко, а печать, мы не снимем печать сами! – почти отчаянно воскликнула девчушка, заставив вздрогнуть ведьмачку. Мальчик согласно закивал, вот только Луелин с легкой улыбкой отрицательно покачала головой и тихим спокойным голосом ответила детям:
– Идите спать, я справлюсь и так, завтра нас всех ждет трудный день. Все будет хорошо, - и ведьмачка мягко подтолкнула детей обратно к той палатке, откуда они вышли. Девочка открыла рот в явной попытке запротестовать, но брат уверенно повел ее внутрь – их маме предстояло сражаться, он-то это понимал, а с печатью на силе они будут только мешаться и отвлекать маму от сражения. Как только дети скрылись в палатке, почти расслабленная поза ведьмачки сразу пропала, сменившись напряжением. Она подобрала меч, который во время общения с малышами отложила немного в сторону и убрала его в ножны, что висели на ее правом боку. Затем, почти кошачьим движением, Луелин подняла с земли веточку и, прикрыв глаза, начала читать нараспев нечто, что, не будь она ведьмачкой, можно было бы принять за молитву, при этом веточка в ее руке чертила загадочные знаки в воздухе. Песня-молитва лилась, а вместе с этим, как бы откликаясь на призыв ведьмачки, вокруг лагеря вспыхивали уже вроде бы отгоревшие угли, создавая стену пламени, а с последними произнесенными Луелин словами стена вспыхнула белым пламенем. И как раз во время – с окончанием заклинания на стену прыгнули первые странные существа, которых сразу же поглотило пламя. Но, за первыми начали пытаться прорваться внутрь следующие и следующие. Это были адские гончие – кровожадные, но не разумные. Этот вид нечисти чем-то походил на волков – такие же очертания тела, морды, вот только ни клока шерсти на адских гончих не было – именно так меняла новая магия мира умерших еретиков, а все эти псы раньше, при жизни, были людьми. И, что самое примечательное, гончие никогда не приходили одни – стаей, за ними обычно шел могущественный демон, сила которого и подталкивала этих алчущих крови существ на безумие – бросаться на стену пламени.
Но удержание защиты не проходило для Луелин даром – все ее силы были напряжены и сосредоточены, на защите – необходимо было избавиться от гончих до прихода их хозяев. Но гончие все не кончались и не кончались, ей уже начинало казаться, что эта пытка – каждая сожженная гончая причиняла боль женщине – никогда не закончится, но тут поток ударов об огненную стену прекратился, зато ведьмачка ясно разглядела за стеной человеческий силуэт. Человек, кем бы он ни был, приблизился к стене, и Луелин вздрогнула – перед ней стоял отец ее детей – Михаель, погибший два года назад где-то на Мирийском тракте. Хотя женщина и понимала, что пред ней стоит морок, но все равно дернулась в сторону к любимому, которого так давно потеряла.
- Михаель! – само собой сорвалось имя с ее губ. Мужчина за границей костра улыбнулся и, после небольшой паузы, ответил тем самым родным голосом, которым и прощался два года назад с семьей:
- Луелин, любовь моя, мой лучик, - он протянул руку, все так же не касаясь черты огня. – Идем со мной, любовь моя. Мои слуги ждут нас, и, клянусь тьмой, я не трону этот жалкий караван и он спокойно доберется до места назначения.
Если при первых словах ведьмачка была готова последовать за мужем, но вот последние слова отбили у нее всякое желание. Это был не ее Михаель, нет, ее бы муж ни за что не перешел на сторону убивавших людей демонов. Женщина выхватила меч, бросила ножны вместе с той самой палочкой, которой закрепляла стену огня на центральный костер и на себя, возле костра и вышла за круг. Перед ней был тот самый демон, что не давал ей же заснуть всю ночь. Взгляд ведьмачки был опять абсолютно спокойным, в нем не было ни жалости, ни гнева, ни любви…
Меч скрестился с мечом, откуда он появился у демона, Луелин даже не думала, просто знала, что ее оружие встретило чужое, и они начали танец смерти. Демон, принявший вид Михаеля что-то говорил, объяснял, просил, но ведьмачка не слушала демона. А затем противник, только защищавшийся, сделал резкий атакующий выпад, нанося женщине достаточно глубокую, но не смертельную рану. Ее меч выпал из раненной руки, а Луелин приготовилась принять смертельный удар, радуясь только тому, что дети не видят всего этого. Но смерти не последовало, а последовал удар эфесом меча и темнота.
Михаель поймал потерявшую сознание супругу на руки и прижал ее к себе как величайшее сокровище.
Еще через несколько минут мужчина со своей ношей растворился в темноте, о недавнем сражении напоминали лишь меч, кровавые пятна да жарко пытающая стена вокруг лагеря.
С утра караванщик тяжело повздыхал, смотря на сиротинушек и сожалея о молодой ведьмачке, а затем приказал каравану собираться. Еще через пол дня пути они достигли города, где старик передал близняшек главе местного ордена вместе с полной платой за путь и найденным мечом…

Майр, я только учусь... Есть еще наброски первой главы, но ее писать буду после феста...